Vsevidno.ru

14. К другу, который далеко

Одесса, Лазурный пер.                                                                      к Т.

Ты сейчас смотришь на море? На зеленое, соленое, кое-где прозрачное море? Мне, как и тебе, наверное, однажды было так плохо, что выплакать целое море казалось спасением от проблем. У всех бывает время, когда глаза на мокром месте. У меня такое время - осень. Я ненавижу осень. Она всегда приносит холод и разочарование. Но ведь слезами не вернешь былого, не вернешь лета и цельности мира. Я готова выплакать море, если это поможет что-то вернуть. Но даже если что-то и будет возвращено, то оно никогда не будет таким, каким могло бы быть.

Хочу услышать твой голос.

 Я прикладывала к уху все ракушки, подобранные когда-либо мной со дна того моря, но тебя я не слышу. Только шум морского прибоя. Иногда мне кажется, что ты совсем рядом. Но мы ведь знаем, где ты и где я. И от этого немного легче. Поэтому я тоже куда-нибудь уеду. Далеко, где море как небо, и вода практически несоленая. Так и будут жить два человека двумя разными жизнями у двух далеких морей. Но пока расстояние не съело нас, пока мы еще не заблудились на географических картах и не запутались в названиях городов. почувствуй меня в море, а я увижу тебя в перламутре ракушек. И мы будем не так безнадежно далеки друг от друга.

Пришли мне, пожалуйста, соленый воздух и легкость бытия. Мой адрес еще не изменился.

15.  Воспоминание об июле

Амстердам, ул. Палейстрат                                                                                   к К.

Утопая в зеленой листве,

                                    Покосившийся забор скрипел

                                                  О бренности бытия.

Я не стала спорить с полусгнившим забором.

                А надо мной высилась старая липа,

                     Она цвела, и запах ее привлекал пчел и шмелей,

                            Они жужжали и носились по всей округе,

Один из шмелей меня ужалил в руку, и я негромко вскрикнула.

                           Где-то проехала машина,

                       Поднимая столбы пыли на проселочной дороге,

                        Я съела клубнику, растущую на грядке.

Солнце покатилось к зениту,

        И ветер перевернул страницу в книге, которую я читала.

16. Растаманское

  Амстердам, ул. Палейстрат                                                                             к К.

Я углубилась в размышления о бренности бытия,

                                           Печалясь, что умру в одиночестве,

                                                 Если не найдется вскорости несчастного,

Готового стерпеть мой жуткий цинизм.

И вот, когда меня посетила странная мысль,

                                               О том, что все заканчивается печальней,

Нежели это начиналось,

                                       Я почувствовала запах,

                                                                Который не спутаешь ни с чем.

Это был запах гари, доносившийся из кухни.

«Мой яблочный штрудель превратился в угольки!», -

                                                                                                   Расстроилась я.

В спешке я отрыла духовку,

И столп дыма поверг меня в уныние.

«Ку-ку!» - донесся голос из глубин духовки.

                              Оттуда вылезла рыжая обезьяна.

У нее были маленькие зеленые глазки,

Желтые зубы и кусок сгоревшего штруделя в цепких лапках.

«Ну и гадость, однако, - сказала она,

                                                                   Садясь на столешницу, -

Ты добавила лимонную кислоту вместо цианида».

«Ты кто?!» - испугалась я:

                                             Меня, как знаете,

разные странные личности радовали своим визитом,

                                                                                   но обезьяны  - впервые.

Обезьянка засмеялась и представилась:

«Иблис-шайтан из огненной Геенны, собирай вещички,

                                       Нас ждут».

                                   - «Где ждут?!»

«В Геенне ждут: христианский ад переполнен слегка,

Поэтому тебя перенаправили к нам».

 - «Я не хочу! Мне и на земле неплохо…» - честно ответила я.

«Если хорошо здесь, то я полез обратно: много дел. На чай не могу остаться, извини».

                  Обезьянка прыгнула в духовку,

                                                                        Исчезнув среди дыма,

А я выкинула сгоревший штрудель в мусорное ведро,

                                       проветрила кухню и включила Боба Марли.

17.  Буддийское

Одесса, Лазурный пер.                                                                                     к Т.

                          My heart in the Highlands, my heart is not here.

                                                                                R. Burns

     Мое сердце не со мной:

                                        оно в Тибете,

Оно сохраняет вселенский покой.

    Мое сердце постигает смысл и ищет нирвану,

                                          Его ничто не потревожит уже:

Ни ветер, ни осень, ни палые листья.

     Моему сердцу в Тибете неведомо беспокойство:

Безмолвную тишину не нарушат высокие горы,

Пост около него не покинет далай-лама,

А сон готовы защищать все буддийские монахи.

                               Никто не смеет говорить моему сердцу непотребные слова,

Его независимость отстоят все обретшие свой  дзен.

    Мое сердце не в осенней тоске,

                                           Оно в Тибете.

Мое сердце ведет полуночные беседы

С заснеженными верхушками гор,

Оно пьет зеленый чай

И не ведает, что это значит - чего-то хотеть.

                     И только когда я забываюсь во сне

Или в позе лотоса на холодном полу,

Я снова обретаю свое сердце,

Которое завалено снежной лавиной

В забытом людьми буддийском монастыре

На склонах независимого Тибета,

                                                          Где два шага до неба,

                                 Откуда можно запрыгнуть на облака

                                                                    без особых усилий.

        Мое сердце в Тибете добрело до нирваны,

Теперь оно счастливо навек,

    Но как бы хотелось...

      Я бы многое отдала,

 чтобы безмолвие в моем Тибете

                                                 не было нарушено никем.

18. Прованское

Одесса, Лазурный пер.                                                                         к Т.

Встречай меня в Ниме:

                                       Я еду во Францию,

В далекий неизвестный тебе Ним.

Там небо никогда не падает:

                                                Его прочно держат мосты.

Там беззаботно выселятся,

В Ниме не думают о том, что будет,

                                                           Там просто живут.

Мне говорили, что в Ниме

               Не посещают странные мысли,            

                                  Не всплывают картинки из подсознания

                 И не мучают кошмары по ночам.

В затерянном на карте Ниме

                                     Живут поэты, потомки трубадуров.

Они пишут о высокой любви,

Они воспевают восход и начало нового дня,

И стихи их разбиваются о  мощеные дороги на тысячи осколков.

Поедем собирать эти осколки,

Растащим стихи на сувениры  своим друзьям и родным!

               В Ниме мы будем пить красное вино,

Ты  - каберне, а я  - шато марго.

Мы не будем строить планы,

И загадывать желания,

                                      Бросая монетки в фонтаны.

В Ниме кто-то из нас двоих скажет,

                             Что время пришло быть счастливыми,

                   Даже если все краткосрочно.

И это будет отличная концовка затянувшейся дружбы…

А потом, в семь вечера, ты скажешь, что тебе на юг,

Я пожелаю удачи и поплетусь на восток, в Тибет.

       Но никому не захочется плакать,

                                                          Ведь в Ниме не плачут:

Там никто не влюбляется,

Там никто не страдает,

Там просто любят.

            Встречай меня в Ниме,

Я еду автостопом по Провансу,

Где живут потомки трубадуров,

Где сочиняют сирвенты и канцоньеты.

               Встречай меня в Провансе,

        где встреча по-французски

                                      Заканчивается только улыбкой.

19.  План побега

Петербург, ул. Фуртштатская                                                                      К В.

Укутанные осенью в желтое одеяло,

                                                          Мы прячем ноги в тепле,

                                            Боясь простудиться.

Мы читаем стихи друг другу при встрече:

                                                           Отчетливо слышен ритм,

Но слов никто не разберет:      

                      Их по буквам уносит ветер,

                           их по буквам съедает октябрь.

          И если до посторонних долетят слова целиком,

                 Если поймут их без объяснений -

                                                             мы сможем сказать,

                         что одиночество пишет стишки вместо нас.

                                   У него отточенный страданием стиль,

                     его метафоры метки как  ни у какого иного поэта.

Одиночество - верный советчик в поэзии, но, увы, не в жизни.

                                Оно не подержит разговор,

Оно угрюмо молчит, печально уставившись в окно.

                         У меня есть план:

           Давай убьем одиночество кухонным ножом.

                           Отвлеки его беседой о разбитом сердце,

                              А я перережу глотку ему,

                      труп спрячем ночью в лесу

                              Или утопим в грязной речушке.

Никто не будет искать одиночество в ноябре,

Его пропажу откроют разве что в мае.

            Но пока труп не найдут, мы успеем сменить паспорта,

Нам удастся незамеченными выбраться из осени,

                            Мы сбежим  на Ямайку, а может - в Уругвай.

Там будет тепло

и солнце облизнется, увидев замлевших от холода новых жертв.

В Интернете мы прочитаем заметку о найденном трупе одиночества.

               Возможно, кто-то даже сознается в убийстве…

А потом разбежимся в разные стороны.

                      Не знаю, где твой путь,

А меня всегда будет тянуть в Тибет.

20. Письмо со спорами некой болезни

Одесса, Лазурный пер.                                                                                     к Т.

Проклятое чувство никак не вылезает из головы,

                     Оно вознамерилось заполонить собою мои мысли,

                  Я поставила жесткое табу на него,

                                     А оно как-то умудрилось просочиться через

                                                           Строжайший Запрет.

А чертово чувство вереницей тянет за собой осознание

Собственной никчемности и неспособности

                                      убежать от одиночества,

Оно обнажает равнодушие и полную апатию.

                                              Что нового в мире?

                       &nbs

Последние новости