Vsevidno.ru

1935 год

"МОГИЛЬНЫЕ НАДПИСИ НА ПЛИТАХ СИМОНОВСКОГО КЛАДБИЩА В ГОРОДЕ СТАРАЯ РУССА"

Каждому человеку в большей или меньшей степени присуще  желание оставить по себе память после смерти. Одни довольствуются скромным пожеланием удержаться в памяти родных, родственников; другие претендуют жить в памяти друзей; более требовательные хотят, не только памяти, но и посмертной славы в  среде соотечественников и даже во всем мире.

     Эта психологическая черта живет в человеческом обществе   от времен самой глубокой древности и выражается в различных  формах. Тысячелетия отделяют нас египетских фараонов: Тутмесов, Рамзесов, Аменхотепов и др., от ассирийских Ассаргадонов, от вавилонских Навуходоносоров, Набополассаров и пр., а память

о них живет в грандиозных сооружениях, созданных трудом эксплуатируемого населения в пирамидах, дворцах, мудреных надписях на стенах этих сооружений, на природных скалах, в скульптурных памятниках и пр.

     Их примеру следовали правители всех народов, приходивших  на историческую сцену. Некоторые уже при жизни ставили себе  памятники, вызывая иногда насмешки, негодование и даже возмущение своих «верноподданных», считавших подобную претензию сумасшествием, как это было, например, с римским императором Каллигулою.                            

Строители записывали и записывают свои имена на своих сооружениях.

     Писатели хотят жить в памяти потомков через создаваемые  ими литературные произведения. Робко, об этом говорит  А. А. Блок:                 

«Быть может: юноша веселый   -

  В грядущем скажет обо мне...»¹

Более уверенные ноты звучат у А. В. Кольцова:

                   «Пишу не для мгновенной славы,

               Для развлеченья, для забавы,

                 Для милых, искренних друзей,

                  Для памяти минувших дней»2.

С большей экспрессией и самоуверенностью о том же говорит А. С. Пушкин:     -

                               «Нет! Весь я не умру. Душа в заветной лире

                               Мой прах переживет и тленья убежит,

                                И славен буду я, доколь в подлунном мире

                                Жив будет хоть один пиит».       

      Дети пишут своим друзьям и подругам на память смешные стишки в альбомы.     

       С изобретением фотографических аппаратов заставляют помнить о себе фотографическими карточками с очень трогательными надписями и т. д. и т. п.

       Человек не может примириться с мыслью, что смерть положит конец его бытию. Бессильный в борьбе со смертью, он протестует против окончательного уничтожения.

«Нет! Весь я не умру!» — говорит человечество устами поэта.

     Эту жажду жизни в народе знали религиозные учителя и для  успокоения своих последователей создали рассказы о рае и аде, о загробной жизни, о душепереселении и т.

     Никогда мысль не работает так усиленно над вопросом о загробной жизни, как в тот момент, когда умирает кто-нибудь из  родных, близких людей.

С этой точки зрения интересны эпитафии, помещаемые на  могильных памятниках. Они зачастую раскрывают нам девятое святых» мертвых и живых. То, что скрывалось где-то в тайниках  человеческих, жило бессознательно; вдруг шквалом выплеснуто  наружу. Как будто не было другого случая высказаться, всенародно исповедаться. В могильных стихах, вообще небогатых поэзией, так много чувства, что никому не придет в голову сомневаться в искренности исповедающегося поэта.        

О чем же говорят нам эпитафии Симоновского кладбища в Старой Руссе?    

Вот некто Ф. Ефимов, по-видимому, безродный, думая о  смерти, заготовил стихи для креста. Они надписаны: «Моя просьба». Он боится плохой памяти о себе, просит прощения у тех, кому сделал что-нибудь худое:

                              «Кому я враг, прошу прощенья,

не кляните прах, забудьте мщенье...»

Друзей просит не забывать его могилу:

   «Умирают же добрые люди,

              Умру ведь, конечно, и я,               

                        Забегите, как времечко будет,

                      На могилу проведать меня».

Просит молиться о нем:

                                                                «Помолитесь, друзья, помяните,

                                                           Где грешника прах опочит,    

                                                           Панихиду, друзья, отслужите,

                                                            Что далекий мой путь облегчит».

                                                            <1921 год>                    

      Эта боязнь быть забытым и желание, чтобы живые не проходили безучастно мимо могилы, читается и в нескольких других  эпитафиях.

                                                  «Прошу, жалея, вспоминая»

                                      Ходить на кладбище ко мне,                   

                                      И здесь, за все меня прощая,

                                      Молите бога обо мне»,       

    говорит инокиня Мария Ивановна из дер. Котово (1922 г.).  На кресте над могилой девицы, умершей 20 лет от роду, читаем:

                                                        «Здесь моя могила,

                                                         Путник, подожди

                                                         И над гробом надпись обо мне прочти».

                                                <1933>

   Напоминает греческую  эпитафию:

                                                        «Странник, возвести отечеству:

                                                          Мы здесь пали, верные своему долгу»4.

       Иван Михайлович Яковлев, почти повторяя предыдущую эпитафию и опасаясь равнодушия прохожего, мотивирует свою просьбу, напоминает прохожему его судьбу:

                                                        «Ты идешь, прохожий,                      

                                               Ляжешь, как и я,

                                    Сядь же, отдохни                              

                                     На могиле у меня                     

                                     И сорви былинку,

                                     Вспомни о судьбе:        

                                     Ты в гостях, я дома,     

                                     Вспомни о себе.   

                                     О себе подумавши,

                                     Помяни меня,

                                     Долго ли, коротко ли,

                                     Будешь тут, где я»5

                                     <1915год>

      Не звучат ли здесь те же мотивы, что в словах Герман<н>а:

                                                  «Что наша жизнь?

                                                   —Игра.

                                                  Сегодня ты,

                              А завтра я».

     Вероятно, совершенно незнакомый с греческой философией, Яковлев проповедует идеи Платона о том; что наша земная жизнь  есть только отражение другого мира; мира идей («Ты в гостях, я  дома»).

      Яковлев в этом  отношении не одинок.  Молодой человек  умерший от чахотки, перед смертью говорил: «Ухожу я домой»(1933)

      В большинстве эпитафий смерть рассматривается как временный и неизбежный сон:

                             «Спи, папа!»…

                                                  «Так же спи спокойно, Леничка Яхонтов!»…

                                                 «Спи, ненаглядный сыночек!»...

                                                  «Тише, листья, не шумите,

                                                   Нашу Веру не будите,

                                                   Здесь, в могиле под крестом,

                                                  Спит спокойно крепким сном»⁶.

                                             «Спи же теперь, вечно любимый,

                                              Спи спокойно в могиле своей»

                                                «Дорогой муж, ты спишь в земле сырой».

                                                «Взгляните, как спокойно уснули они»…

                                                «Ты спи спокойно»... и т. д.            

Здесь звучат христианские мотивы о смерти,- как этапе в жизнь вечную.

                                        «Ушел от земли он в мир божий,

                                         Где свет и блаженство царит...

                                        И там отдохнет от житейской тревоги

                                        жизни счастливой и новой».

                                                    «Так спи же спокойно,    

                                                      О Шура мой милый,       

                                                      До дня воскресенья святых»...

                                                    «...Господь тебя да упокоит»

                                                      Отверзет райские врата,   

                                                      Жить в том месте удостоит»

                                                       Где жизнь и вечна и свята».

                                                       <1922год>             

                                                    «...Бог искупил твои страданья

                                                      И отозвал он в лучший мир,   

                                                      Где нет ни слез, ни воздыханий»...

                                                      <1932 год>       

Некоторые эпитафии сомневаются в том, что смерть есть только сон, рисуют этот сон бесконечным. В них нет надежды на какую-то другую жизнь.  

                                                    «Здесь, в этой могиле сырой   

                                                      Спят беспробудным сном

                                                      Дедушка с внучкой   

                                                       Маленькой своей...

                                                       Сон их беспробудный 

                                                       Никто не разбудит».   

         Большинство эпитафий проникнуто безудержной скорбью, которая бьет из каждой строчки, которой насыщено каждое слово. И не удивительно: смерть в один момент разбивает всё, что называется счастьем в жизни. Ярко по этому поводу сказал

Г. Р. Державин:

                      «Где стол был яств, там гроб стоит,  

                       Где пиршеств раздавались клики,

                       Надгробные там воют лики»7.

       Вот пораженная горем мать, потерявшая 8-летнёгб сына. Она полна отчаяния. Она не может дать себе отчет в том, что случилось.

                      &nbsp